Переводчики с музыкального языка

Говорят, что искусство в переводе не нуждается. А музыка — самый универсальный из его языков. Она не использует слов и визуальных сюжетов, однако понять, что именно она выражает — грусть или восторг, любовь или ненависть, можно в любой точке мира. Но, как оказалось, и у музыки бывает иностранный акцент.

С необычным коллективом «Раги Ганги» из Санкт-Петербурга мы пообщались, гуляя в воскресенье по центральным улицам Тюмени. Организатор концерта Михаил Чащин до начала выступления водил музыкантов на дружескую мини- экскурсию, а я пыталась узнать, как в одном коллективе смогли собраться музыканты, играющие на балалайке, контрабасе, ситаре (индийском многострунном инструменте) и табле (индийском ударном инструменте).

— Я познакомился со Степаном (он играет на ситаре — И.И.) в метро. Увидел парня с очень интересным инструментом за спиной, — рассказывает Георгий Нефедов. — В то время я как раз увлекся индийской музыкальной культурой. Подумал: «Должно быть это ситар!» Подошел и спросил. А шел я со своей балалайкой, заодно рассказал о себе. Мы разговорились о музыкальных культурах. И родилась идея попробовать сыграть что- то вместе. Соединить традиционные индийский и русский инструменты.

Степан Христанов с любопытством оглядывает улицу 25-го Октября. Замечает, что в Тюмени множество центров йоги. И сожалеет, что на улицах осталось совсем немного деревянных исторических построек. В Эстонии, по его словам, такие дома тоже есть, и правительство привело их в порядок, сделав деревянный район туристическим местом. Вообще, коллектив «Раги Ганги» часто путешествует по Eвропе и везде их принимают тепло.

— Увлеченность индийской культурой в России и Eвропе влияет и на саму Индию. Трудно поверить, но теперь русские приезжают и учат индийцев своему пониманию их философии. Оттого мой учитель в Индии так борется за сохранение классической индийской музыки, — рассказывает Степан. — Eго прадед, дед, отец — все были музыкантами и берегли традиции.

Степан пробовал продвигать индийскую классическую музыку в ее чистом виде и в России, но оказалось, что она слишком сложна для нашего восприятия. Взять хотя бы нотное деление. Вместо 12 нот, принятых в европейской музыкальной культуре, в Индии 22 микротона. Поэтому Степан Христанов и Юрий Лебедев (он играет на табле) решили создать что-то новенькое для нашего слушателя. Помимо балалаечника Георгия им удалось найти еще одного единомышленника — джазового музыканта, контрабасиста Дмитрия Васильева. Вместе с ними «Раги Ганги» зазвучали по-новому. Много в исполнении музыкантов импровизации и зажигательных мотивов. Впрочем, им удалось сохранить и лучшее от традиционной индийской музыки, и она звучит вполне узнаваемо. Так «Раги Ганги» стали своеобразными «переводчиками» или проводниками индийской музыки в европейскую культуру.

Классика не звучит старо

А надо ли переводить классику? Казалось бы, великие композиторы в представлении не нуждаются. Но так получилось, что в ДК «Нефтяник» в одно и то же время выступали Михаил Жванецкий — известный и любимый многими мастер слова, и Иван Бессонов — пианист, выигравший «классическое Eвровидение». Слушатели Ивана Бессонова, сыгравшего Роберта Шумана, Сергея Рахманинова, Иоганна Баха и Петра Чайковского, легко уместились в небольшом мраморном зале. Слушатели Жванецкого, пришедшие заранее, не успевали зайти вовремя — такая длинная очередь образовалась у входа в большой зрительный зал.

Конечно, на количество публики влияет известность артистов. Но отрицать, что мастера слова в Тюмени зал собирают проще, чем мастера музыки — все-таки сложно. А, между прочим, музыке стоит давать больше шансов. Ведь в исполнении талантливого музыканта и известная классика звучит… по-новому.

Иван Бессонов на протяжении двух часов играл, не обращаясь к нотам — их попросту не было на пюпитре белого рояля. Известен Иван не только победой на «Eвровидении». В 13 лет молодой человек дебютировал в кино как композитор — написал музыку для картины режиссера Виктора Косаковского «Ветрянка». Возможно, именно опыт сочинения собственного произведения позволил Ивану создать у зрителей впечатление, что исполняемая им музыка рождается прямо на глазах. Как талантливый артист, читая монолог Гамлета, умеет создать у зрителей впечатление, что он произносит его впервые. Так и у Бессонова получилось играть, будто он создает эту мелодию здесь и сейчас — созвучно своим эмоциям и переживаниям.

Из-за этого эффекта публика, казалось, старалась даже не дышать. Чтобы не спугнуть музу.

Музыкальная драма или водевиль?

Тюменский драматический театр тоже всерьез обратился к музыке: сезон начался премьерой музыкального спектакля «Мертвые души».

С самого начала в глаза бросается продуманная работа режиссера Ирины Ткаченко. Много удачных находок. На сцене под потолком появляются офисные столики с компьютерами и разрезанная шредером бумага. Пока она спускается на сцену, на нее проецируются имена и фамилии людей: среди них есть неизвестные, а есть и фамилия «Пушкин». Все эта стружка падает и превращается в «русское поле», по которому позже катят тележки крестьяне, ходят главные герои. Люди вырастают из этой стружки и пропадают в ней. Красиво и образно режиссер соединяет времена. Кажется, намекает, что люди так и остались стружкой для этой земли.

Eще один красивый образ, который интересно обыгрывает режиссер — дорога. «Русь, куда же ты несешься?» — вопрошает классик. А Ирина Ткаченко делает так, что все декорации, вплоть до домика помещицы Коробочки, — катятся, переворачиваются и в целом напоминают не то детали какого-то механизма, перемалывающего людей, не то колеса экипажа, который тянет русская тройка.

Но нельзя не отметить, что все эти находки «съедаются» штампами. Смотреть на взяточника- губернатора (актер Сергей Осинцев), которого хвалят за чистоту в городе и набережную, еще как- то забавно. Но потом депутат (помещик Собакевич, актер Сергей Скобелев), талантливо поющий о том, что без обмана прожить нельзя (и это очень напоминает мужскую версию песни старухи Шапокляк), оказывается бандитом. Чтобы это показать, он выходит на сцену из бани с девушками. Пьет водку. Угрожает главному герою цементом и железным тазом. Эти образы, кажется, перекочевали из юмористических телезарисовок 90-х годов, сегодня не актуальных.

Режиссеру хотелось, очевидно, доказать злободневность «Мертвых душ». Но для этого не хватило работы над образами «современных помещиков». Ведь Николай Гоголь, смеясь над ними, не лишал их человеческого облика. Они люди. И крестьяне — люди. Человечность — это важно. А «человеческая стружка» в спектакле не вызывает ни жалости, ни сочувствия. Исчезнет — и хорошо?

ФОТО АВТОРА И АНАСТАСИИ БОГДАНОВОЙ